Интервью с главврачом Волновахской ЦРБ Виктором Саратовым

4 апреля 2022 2982 просмотра – Шесть суток после начала этого Армагеддона у нас в больнице были свет, вода, работало стерилизационное отделение. Наша больница – на триста шестьдесят койко-мест. Двадцать четвертого февраля здесь было двести семьдесят пациентов. Часть из них мы сразу выписали. Часть отнесли сюда, - показывает на коридор, где мы разговариваем. – У нас стояли люди в детском отделении и отделении терапии.

– Что за люди?

– Вооруженные силы Украины. Они стояли на территории нашей больницы. Тут стояли танки, за посадкой – «Грады». На территории стояла артиллерия.

– А зачем они их здесь поставили? Они же знали, что это – больница? …Наверное, я задаю вам глупый вопрос.

– А я дам вам еще более глупый ответ – я не знаю. Я подходил к командирам и объяснял им Женевскую и Гаагскую конвенции. Говорил, что не стоит прикрываться больными и медиками и просил их уйти с нашей территории.

– И что они вам ответили?

– «Це вийна». «Это война» – по-русски… Мы просто двадцать четвертого числа вышли утром на работу и остались тут, ночевали тут, оказывая помощь раненым от минно-взрывных травм детям и гражданскому населению. У меня тут пятьсот человек сидело в подвалах под обстрелом. Люди сбежались с соседних улиц сюда потому, что у нас был пищеблок, там были продукты, и медсестры ходили туда готовить, разносили еду по подвалам. У нас был запас питьевой воды, только сейчас он начал подходить к концу.

– А украинские военные заходили в саму больницу?

– Они у нас были на втором этаже. На днях к нам уже прислали кровельщиков из Донецка, они перекрыли крышу, и мы сохранили три операционных…

– Я вижу, что вы – очень хозяйственный главврач. Но можно я вас еще спрошу об украинских военных?

– Хорошо… Они заминировали нам выход в реанимационное отделение. Они его заминировали и сказали, чтобы мы туда не ходили.

– А зачем они это сделали?

– Ну вы опять задаете мне вопросы, ответы на которые я не знаю. Они заминировали реанимацию. Мы находились в травматологическом отделении. У нас тут еще и роддом. Они нас попросили оттуда и из хирургии и заняли там позиции.

– А беременные где в это время были?

– Здесь – в больнице. Мы их спустили в подвал. Первый прилет у нас был в операционную ЛОР-отделения. Но, к счастью, мы сгруппировали всех пациентов в отделении неврологии на втором этаже. Потом мы перевели всех на первый этаж потому, что на втором все позиции заняли военные.

– Чьи?

– Украинские… У нас возле пищеблока танк стоял. В последний момент вечером нам заминировали дверь и сказали не выходить. А утром, когда они уходили, танк, стоявший напротив этого отделения, выстрелил во второй этаж.

– Зачем?

– Ну такой же ответ – не знаю. С двадцать четвертого числа возле детского отделения находилась тяжелая техника. В последний день туда зашли военные, не знаю, что они там делали, но после них отделение полыхнуло. На шестые сутки военные с автоматами…

– Украины?

– Украины, - нехотя отвечает он, - прошли по первым этажам и все расстреляли. Как и хирургию. Я могу вам показать, - мы заходим в отделение первого этажа и идем мимо простреленных раскуроченных операционных. Где-то на кресле валяется подгоревший бронежилет. Под ногами скрипят осколки битого стекла.

– Ладно, вы меня отучили задавать вопрос «Зачем?», - говорю я.

– Они постреляли-постреляли, а потом заходят к нам и спрашивают –«Че, вы живы?». Потом начало прилетать сюда. У нас за церковью стояли «Грады» и другая техника. Наши сотрудники вечером вышли и увидели, как пошел прилет возле церкви и нам разбило ЛОР-отделение.

– А «Грады» чьи стояли за церковью?

– Украинские… Ну, вот так… но шесть родов за это время мы все-таки приняли, - говорит он, выходя с другого конца коридора во двор.

Территория больницы разбита. Корпуса обгорели. У некоторых выворочены бока, окна. Под навесом ангара еще лежат закутанные в грязные одеяла тела гражданских, погибших от артобстрела.

– Смотрите под ноги, - говорит главврач, - тут еще кассетные мины не убраны. Вон там стояли машины наших сотрудников, они все сгорели. Первый прилет был оттуда, - показывает в сторону правее от церкви.

– А там кто стоял?

–…Украинцы там стояли. Вон смотрите, - показывает на угол обвалившегося строения. – Наши сотрудники поднимались туда, чтобы поймать связь. И именно туда был прилет «Града», там что-то неразорвавшееся от него на козырьке лежит.

– За это время вы поняли что-то важное про человечество?

– Понял, конечно. Но можно не буду отвечать? Главное, что мои коллеги тут остались и делали свою работу.  Вот она наша часовня, - показывает на обгорелый купол. – С нее пытались крест сбить. Но она все время работала – в ней служба шла и сейчас идет. Это – Московский патриархат.

– А вы сами отдыхали с тех пор?

– Нет. Мой дом тоже разбит. А вот это в нас с танка стреляли, - он показывает на вывернутый угол очередного корпуса.

– Какого?

– …Украинского…

– Вы, как и многие волновахцы, с таким трудом произносите это слово «украинский», отвечая на вопрос «Кто стрелял?». А почему оно вам так сложно дается? В вас говорит страх?

– Боль… Просто обидно, мы, вроде, никому дорогу не переходили.