Даниил Дондурей о влиянии отца, победах и трудностях работы в Совете. Неопубликованное интервью памяти члена СПЧ

Сегодня, 19 мая, Даниилу Дондурею исполнилось бы 70 лет. В день рождения ученого, культуролога и правозащитника, мы публикуем неизданное интервью, готовившееся для книги об истории Совета. В нем Даниил Борисович рассказывает о влиянии на него судьбы отца, о том, как попал в Совет по правам человека, и как отстаивал работу СПЧ в трудные времена.

Сегодня, 19 мая,  исполнилось бы 70 лет члену Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека, главному редактору журнала "Искусство кино" Даниилу Дондурею.

Даниил Борисович - умнейший человек, крупнейший интеллектуал, культуролог и социолог, кинокритик и радетель научного исследования мира медиа современности.

Он скончался 10 мая в Израиле, где лечился от продолжительной болезни. Прощание с ним прошло 14 мая в Центральном доме литераторов, а похороны состоялись на Троекуровском кладбище в тот же день. Даниил Дондурей был в СПЧ главой постоянной комиссии по культурым правам, образованию и науке, а также входил в состав ПК 9 - по гражданскому участию в модернизации экономики и ПК 15 - по свободе информации и правам журналистов.

В день рождения Даниила Борисовича мы публикуем неизданное интервью, готовившееся для книги об истории Совета. В нем ученый рассказывает о влиянии на него судьбы отца, о том, как попал в Совет по правам человека, и как отстаивал работу СПЧ в трудные времена.

Даниил Дондурей: «Совет — единственная структура , которая может быть не согласна с линией президента»

Фрагменты интервью, взятого Леонидом Иоффе, тележурналистом и историком, специально для  издания об истории СПЧ

Даниил Борисович Дондурей (родился 19 мая 1947 года) — российский культуролог и кинокритик. Окончил Пензенское художественное училище имени К.А. Савицкого, факультет теории и истории искусства Института живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина и аспирантуру Института социологии АН СССР по специальности «социология искусства». Кандидат философских наук. С 1993 года — главный редактор журнала «Искусство кино». С 2001 по 2012 год — член коллегии Министерства культуры. Член Союза художников СССР (1979), Союза театральных деятелей СССР (1982), Союза кинематографистов СССР (1988). Долгое время занимался наукой — работал в Институте истории искусств, в НИИ культуры РСФСР, и в Институте киноискусства, составлял и публиковал сборники по истории и теории визуальных искусств. В 1986 году организовал сенсационную XVII Московскую молодежную выставку, впервые легализовавшую «неофициальное» искусство. Публичной фигурой стал в 1993-м, заняв пост главного редактора журнала «Искусство кино», которым является до сих пор. Продолжает печататься в различных изданиях, регулярно дает интервью на радио и телевидении. Член СПЧ с января 2011 года. Председатель постоянной комиссии по культурным правам, образованию и науке, входит в состав комиссий по свободе информации и правам журналистов, по гражданскому участию в модернизации экономики. Лауреат нескольких премий Союза художников, «Литературной газеты», журналов «Литературное обозрение», «Смена», «Декоративное искусство», «Ника» и других.

Умер 10 мая 2017 года от продолжительной болезни.

Ред. Даниил Борисович, не связано ли ваше тяготение к правозащитной тематике с тем, что в семье были репрессированные?

Д.Д. Было и это. Расскажу об отце. Он родился в 1914 году, родители умерли от страшного голода в Поволжье. Воспитывался в детдоме, потом получил два образования. Войну прошел всю — от Польши в 1939-м до Праги в 1945-м. Причем не в штабах: он как военный инженер командовал ротой, занимавшейся ремонтом оружия, все время был на передовой. Был ранен и контужен. В 1947 году отец, будучи главным инженером военной базы в Рязани, уволил одну бездельницу, а она оказалась любовницей начальника 1-го отдела. Вскоре отец стал японским, а заодно и английским шпионом. Это статья 58-10 УК, за которую давали или 25 лет или 10 — через раз. Тут отцу повезло , он получил «десятку» и работал по специальности, его не били урки. Освободился после ссылки в 1957-м, вернули награды и партбилет. Прочитал, какие показания давали на него близкие друзья...

Ред. Как это повлияло на его сознание?

Д.Д. Я думаю, его, как и многих, можно причислить к «детям двоемыслия». Он сам мне говорил, что на работе, в своем строительном управлении, на каждом шагу приходится нарушать закон — иначе дело не сделаешь, и при этом принимал поздравления от всяких партийных шишек. Но он понимал, что изменить это нельзя. Оставалось жить и мечтать о поездке в Болгарию. Честно говоря, и сейчас многие живут таким образом: ни во что не вмешиваться, забывать опасное и неприятное, но чтобы на прилавках было 300 сортов колбасы.

Ред. Как судьба отца повлияла на вас?

Д.Д. Я пришел к выводу, что наша жизнь в своих истинных внутренних формах и взаимодействиях не будет изучаться. Принципы того, как она устроена – сам «порядок вещей» вРоссии. (Сейчас понятие «культурные коды», но с другим подтекстом, употребляют сотрудники Администрации президента в записках главе государства.) У нас не будет изучаться «русский мир», российский тип сознания. Я в студенчестве часто ездил из Ленинграда в Таллин и ощущал, что там в головах у людей другая программа жизни. Я поступил в аспирантуру Института социологических исследований АН СССР, которым руководил академик М.Н. Руткевич. Отдел социологии культуры, чем я в первую очередь занимался, был в начале 70-х годов закрыт, а там работали мои замечательные руководители И.С. Кон и С.А. Давыдов. Я перешел к профессору В.А. Ядову, будущему директору института, и защитил диссертацию о влиянии культуры на личность. Речь шла о поведении в сфере культуры, о том, что люди должны «семафорить» желаемый тип поведения, следить за тем, как нас воспринимают. Задача была разобраться с понятием массовой культуры. Тем не менее были сомнения, что удастся защититься. Меня обвинили в том, что я подпал под буржуазное вИдение социологии, ведь тогда утверждалось, что у нас в Советском Союзе массовой культуры нет. В итоге я получил семь «черных шаров». Откровенно «против» выступили два члена-корреспондента Академии наук. Но Руткевич был очень доволен, говорил, что это пример настоящей научной дискуссии. С тех пор я всю жизнь занимаюсь социологией культуры.

Ред. А в перестроечное время?

Д.Д. В 1987 году, после V съезда Союза кинематографистов, все пришло в движение. Киношники тогда стали самым настоящим авангардом перемен. На территории Кремля они отказались утвердить руководителей, предложенных Политбюро! Начался пересмотр идеологии, открывались какие-то шлюзы. Меня позвал в журнал «Искусство кино» Алесь Адамович, там я большинством был избран главным редактором. Нашему журналу пошел 86-й год, он один из старейших в Европе. Библиотека Конгресса США пересняла для всего русскоязычного мира наш архив.

Ред. Значит, в то время ваша гражданская позиция совпала с творческой работой?

Д.Д. Мы добивались снятия с полок запрещенных фильмов, в частности таких, как «Комиссар» Александра Аскольдова. Тогда же я стал заниматься системным анализом не только театра, изобразительного искусства, кино, но и телевидения. Пытался доказать, что культура — это не только искусство, это и бизнес, и производство, и международное сотрудничество. Сотрудничество гражданских структур и государственных институтов — это и есть гражданское общество. Не может министр культуры исходить из того, что он отвечает только за художественную культуру. Государство, конечно,важный игрок, но только один из многих. Есть еще творческие сообщества, бизнесмены, различные фонды, союзы потребителей культуры. Сегодня государству, к сожалению, не нужны так называемые сложные люди. Посмотрите на нынешнее телевидение, все интеллектуальные программы убраны, идут только глубокой ночью.

Ред. А людей, которые в то время занимались правозащитной деятельностью, вы знали, были знакомы с их работой?

Д.Д. Я этих людей знал, встречал на конференциях, видел на телеэкранах. Для большинства людей наш Совет —прежде всего орган защиты обездоленных. Он занимается тюрьмами, острогами, дедовщиной в армии, миграцией, насилием над детьми и проводит с президентом беседы, отправляет ему челобитные по поводу тех людей, чьим правам нанесен ущерб. Я этих правозащитников высоко ценю, одобряю их деятельность, слава богу, что они этим занимались и занимаются. Но я все же был занят другим, и сейчас мне в деятельности Совета ближе всего именно задачи скрытых, обусловленных культурными предписаниями институтов развития гражданского общества.

Ред. Как вы попали в Совет?

Д.Д. Мне позвонил Михаил Александрович Федотов, мы знали друг друга, я его иногда консультировал по вопросам телевидения. Он был в Союзе журналистов председателем Комиссии, которая решала спорные вопросы по прессе, а я был ее членом. Михаил Александрович мне сказал, что для работы в Совете нужен культуролог, я дал согласие войти в его состав. Состав был утвержден президентом Медведевым, с января 2011 года я приступил к работе.

Ред. Каковы основные направления вашей деятельности?

Д.Д. Я стал председателем комиссии по защите прав в сфере культуры. На моя взгляд, очень важно осознание места медиа, других институтов культуры. Именно они – через свой контент производят массовые представлениялюдей о жизни. Телевидение, радио, Интернет, художественная культура, школа, семья... Телевидение выполняет сейчас роль церкви в Средневековье: это и религия, и инквизиция, и мораль, и просвещение, и семья.

____________________________________________________

Документ

Указ Президента Российской Федерации «Об общественном телевидении в Российской Федерации» подготовлен с учетом рекомендаций, данных на парламентских слушаниях в Государственной думе (22 марта 2012 года) и слушаниях в Общественной палате Российской Федерации (26 марта 2012 года). В рекомендациях изложены следующие основные принципы создания и функционирования общественного телевидения:

* функции учредителя, редакции и вещателя соответствующего телеканала выполняются специально создаваемой автономной некоммерческой организацией;

* телеканал наделяется статусом общероссийского обязательного общедоступного телеканала;

* разделяются функции общественного контроля за административно-хозяйственной деятельностью автономной некоммерческой организации и за контентом (содержанием) телеканала;

* механизм общественного контроля за контентом (содержанием) телеканала формируется с привлечением Общественной палаты Российской Федерации;

* программная политика телеканала представляет собой совокупность таких типов вещания, как информационное, информационно-аналитическое, общественно-политическое, культурно-просветительное и образовательное вещание.

Из Пояснительной записки к Указу «Об общественном телевидении в Российской Федерации» 17 апреля 2012 года

____________________________________________________

Ред. Как все это было формализовано?

Д.Д. Важный результат моей работы: вместе с Михаилом Александровичем мы разрабатывали концепцию Общественного телевидения России, и мне выпала честь быть докладчиком, когда этот проект утверждался. Присутствовали Иванов, Володин, Громов, Сурков. Возникла дискуссия о том, как формировать Попечительский совет. Президент Медведев предложил делать это по квотам, а я выдвинул репутационный критерий. Ну что нужно прибавлять, когда произносится имя доктора Рошаля или Чулпан Хаматовой?

Президент тогда доброжелательно улыбнулся. Правда, предложение это не прошло.

Мы организовали крупные дискуссии о роли СМИ в современном обществе. Я несколько раз выступал на встречах Совета с президентом по этим вопросам. Говорил, что механизм рейтинга отрицательно скажется на общественном сознании, экономике, социальных отношениях, морали. Высокий рейтинг обеспечивает демонстрация насилия. Президент устроил дискуссию. Большинство со мной не соглашалось, а он меня защищал, сказал, что тут надо подумать, что действительно нельзя показывать полторы тысячи убийств в неделю. Я предъявлял статистику, замеры, экспертные выкладки как социолог. Ведь тут встает опасная тема госконтроля, идет вымывание независимых точек зрения. На ТВ нет сейчас мировоззренческих альтернатив, нет сложных тем, ничего не говорится о морали. В Интернете большая проблема — защита интеллектуальной собственности. В результате трех заседаний Совета при активном участии самого Федотова мы выдвинули инициативы по этому вопросу. Сейчас они в работе.

____________________________________________________

Документ

3. Установить, что:

а) предложения по кандидатурам для включения в состав Совета представляются гражданами Российской Федерации и российскими юридическими лицами в Общественную палату Российской Федерации в соответствии с установленными ею порядком и сроками;

б) состав Совета утверждается Президентом Российской Федерации из числа кандидатур, представляемых Общественной палатой Российской Федерации;

в) в состав Совета входят председатель Совета, его заместители и члены Совета;

г) председатель Совета и его заместители избираются членами Совета;

д) члены Совета назначаются сроком на пять лет;

е) члены Совета осуществляют свою деятельность на безвозмездной основе;

ж) членами Совета не могут быть члены Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, депутаты Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации, члены Общественной палаты Российской Федерации, лица, замещающие государственные должности Российской Федерации, должности федеральной государственной службы, государственные должности субъектов Российской Федерации, должности государственной гражданской службы субъектов Российской Федерации, муниципальные должности, должности муниципальной службы;

з) заседания Совета проводятся не реже одного раза в три месяца;

и) Совет самостоятельно определяет порядок организации и проведения своих заседаний.

 

Из Указа Президента Российской Федерации от 17 апреля 2012 г. № 455 «Об общественном телевидении в Российской Федерации»

____________________________________________________

Я занимаюсь, думаю, еще одним весьма важным делом — сохранением Совета, его «внутренней безопасностью». Нас было пять человек, председатели комиссий, которые протестовали против выборов Совета по Интернету — Людмила Алексеева, Сергей Кривенко, Кирилл Кабанов, Сергей Воробьев и я. Мы ходили к Вячеславу Володину, первому заместитель руководителя Администрации президента, к Павлу Зеньковичу — в то время начальнику Управления президента по общественным проектам, по сути, нашему куратору. Мы сохранили репутационный ресурс. Большинство членов Совета — репутационно признанные люди. Разные люди. Николай Сванидзе Леонид Парфенов, Елена Масюк - сидят у нас рядом с Максимом Шевченко. И тут же. Очень важно привлекать репутационно безупречных людей, таких как Игорь Юргенс, Сергей Пашин, Тамара Морщакова.

За вторую половину мая 2012 года после инаугурации президента из 38 человек из состава Совета вышли 15. М.А. Федотов заявил, что, если дойдет до 20, он подаст в отставку. Я пытался сделать все, что в моих силах, чтобы сохранить СПЧ. Он – жив и здоров. .

Внутренний кризис был и в марте 2014-го в связи с ситуацией на Украине: тоже коса находила на камень, спорили, как принимать решение. В итоге пришли к тому, чтобы работал универсальный принцип решений: 50% плюс один голос. Я был одним из тех, кто это отстаивал.

Я считаю, что Совет значит в нашем обществе намного больше, чем Общественная палата, ее деятельность больше имитационная, она не независима и как-то расплылась. Наш авторитет выше, нас чаще цитируют серьезные газеты вроде «Коммерсанта», «Ведомостей» и других. Мы выступали по всем резонансным делам: Магнитского, «Пусси-Райот», Ходорковского… Во многом они стали известны стране и миру благодаря заявлениям Совета. Совет — единственная структура, которая может быть не согласна с линией президента. Я считаю, что имиджевая репутация Совета чрезвычайно важна.

При президенте около 16 советов. Вы много об их деятельности слышали? Я состоял в Совете по культуре, он собирался в основном для присуждения государственных премий. .

Наш Совет — уникальный, он занят прямым своим делом и благодаря авторитету немалого добивается. Я наблюдаю президента Путина с 2003 года. Мне кажется, что он уважает и ценит Совет по правам. Каждая наша встреча с президентом длится в два раза дольше запланированного, это о чем-то говорит. Да и стиль общения особенный. «Ирочка, ну дайте же мне что-то сказать!» — это он во время заседаний так обращается к Хакамаде. Ну где еще он будет так говорить?!

ЦИТАТА

«Российская культура “круче” любой власти. Когда-то она не разрешала Эфроса, Любимова и Тарковского, потому что подозревала в них своего могильщика… Вот и сегодня, позволяя людям тратить свои деньги на помощь другим, она, слава богу, не догадываясь об этом, готовит волонтеров, призванных многое изменить в будущем. Именно они, на мой взгляд, сохранят потенциал нашего развития. Да-да, настоящие обновленцы — те, кто добровольно тушит лесные пожары и помогает смертельно больным детям».

Из интервью «Новой газете» 21 ноября 2012 года

«…Настоящая тема — это состояние современной российской культуры, поскольку это в каком-то смысле является вызовам правам человека...

Мы все знаем, что мы перешли в информационное общество примерно 25-30 лет назад. Информационное общество невероятно удобно в этом смысле, потому что оно гуманистично. Не надо использовать реальное насилие... Не надо больше, как с 1930 по 1932 год, убивать 8 миллионов человек голодом для того, чтобы провести коллективизацию. Сегодня этого не надо. Все сделает информационное общество. Там есть разные формы информационного радикализма, разные формы оповещения населения через жесты, смысли, их движения, цензуру, коррекцию, трансформацию, усиление, погашение и т.д.

Никто 15 месяцев назад не знал, что одним из самых в публичном пространстве повторяемых слов будет слово “фашизм”... Исчезла величайшая советская ценность, вообще испарилось. Ценность “лишь бы не было войны”… Сегодня этой ценности нет... Язык фиксирует неформальные практики, особенно в такой сложной культуре, как русская культура, основанной на русском языке. Вы же знаете все эти слова, которые год назад были невозможны: “национал-фашисты”, “либерал-фашисты”, “иностранные агенты”, “фашистские свиньи” в Киеве. Это все с экрана первых каналов нашей страны. Русские люди живут в словах. Это матрица. …Мне кажется, что они были только с осени 1941 до 1944 года. Подобные слова были только в то время. Это очень опасно.

…У радикализации много негативных последствий. Но я хочу обратить внимание на одно. Двукратный рост плохих ожиданий для самих граждан, для экономики и для политической жизни России в целом, несмотря на единство страны. Это парадокс, и это какое-то двоемыслие… Если люди считают, что в их собственной жизни, в жизни их страны, в жизни их детей, в жизни их политиков, в жизни их руководителей все будет хуже, чем сейчас, то это, по-моему, безмерно опасно. Я думаю, что мы все должны объединиться и вместе с государством, властью, институтами, связанными с производством смыслов для того, чтобы это точно не допустить».

Из выступления на специальном заседании Совета по теме: «Рост радикализма как угроза правам человека», 15 апреля 2015 года