Процессуальный терроризм против экстремизма?

Спустя неделю после трагедии в Нижнем Новгороде, когда чуть улеглись эмоции, я хочу подойти к этой проблеме немного с другой стороны.

2 октября журналист из Нижнего Новгорода Ирина Славина совершила самосожжение у здания главного управления МВД по региону. Последней записью журналистки в соцсетях было «Прошу винить в моей смерти Российскую Федерацию». 3 октября две постоянные комиссии СПЧ - по свободе информации и правам журналистов и по гражданским свободам и гражданской активности в связи с самоубийством главного редактора KozaPress Ирины Славиной в Нижнем Новгороде приняли Заявление, которое опубликовано на сайте СПЧ.

Самосожжение произошло вскоре после проведения у Славиной обыска, с которым практически все средства массовой информации и связывают этот акт суицида. Сегодня, спустя неделю после этого трагического случая, когда чуть улеглись эмоции, я хочу подойти к этой проблеме немного с другой стороны.

Мы можем делать сколько угодно заявлений, но что это даст? То, что Славина была психически не совсем уравновешенна, сомнения не вызывает, но по-моему, есть вопросы и к состоянию некоторых следователей и их руководителей. Они развращены полной безнаказанностью за свои "психологические трюки" по отношению не только к обвиняемым, но и к свидетелям. Обыск у Славиной - один из этих трюков, причём явно произведённый с согласия руководства следотдела  и судебного решения, без которых невозможно производство этого действия: надо было получить согласие на участие бойцов силового сопровождения ( а это достаточно сложно, тем более, что речь идёт не об организованной бандгруппе, а об интеллектуальном преступлении и от  фигурантов этого дела вряд ли можно было ожидать силового сопротивления). Надо было организовать и собрать группу на выезд в 5 часов утра, чтобы к 6 утра быть на объекте; надо  было организовать транспорт. Всё это выходит за рамки организационных возможностей следователя и возможно только с согласия его руководства. Но насколько были нужны эти «хлопоты»?  
 

Давая им оценку по данному конкретному делу мы можем с уверенностью говорить о том, что тут действовали по принципу: "сила есть, ума не надо..." А "безумие" следователя объясняется лишь одним - им всё сходит с рук. Далеко не случайно самые первые заявления со стороны СК области были направлены на отрицание какой-либо связи обыска с самоубийством. Однако, даже поверхностное ознакомление с первичными процессуальными документами показало, что в данном случае было явное «усердие не по разуму». Самое первое впечатление: полная необоснованность принятия решения о производстве обыска – единственным основанием для этого являлась невнятная справка Центра «Э». Одновременно с обыском у Славиной были проведены аналогичные следственные действия ещё у шестерых граждан, причём, как оказалось, четверо из них вообще не были знакомы друг с другом. После скандала с самосожжением Славиной вся изъятая у неё оргтехника (за исключением сотового телефона) тут же была возвращена родственикам, поскольку не содержала интересующую следствие  информацию. Так ради чего десяток вооружённых собровцев ломились в 6 часов утра в квартиру, где явно не ожидалось какого-либо сопротивления, тем более вооружённого? О чём думал следователь, когда шёл в суд за дачей разрешения на производстве обыска в жилище? О чём думал руководитель Центра «Э» когда подписывал соответствующую справку в качестве основания для обыска?

Ни одна из дефиниций, которая могла бы оправдать жесткие действия, не подходит к Славиной. Она была (в единственном числе) и учредителем, и главным редактором и корреспондентом интернет-газеты. Может быть, её издание носило экстремистский характер?  Ни одно из действий Славиной – ни в её журналистских материалах, ни в её физических поступках, не относятся к определению экстремизма, данному в законе. И уже по одному этому она не могла быть фигурантом оперативной разработки Центра «Э». Что же касается круга её знакомых, то мало ли с кем может быть знакома журналистка, выступающая с критикой конкретных недостатков?  
 

Если считать, что в основе экстремистской деятельности лежит некая интеллектуальная составляющая, то и противостоять ей должны интеллектуалы, а не собровцы в бронежилетах. Так чем же должны были заниматься оперативники этого высоко интеллектуального подразделения?

Мне могут возразить, мол, Ирина Славина не обвинялась в экстремизме, и более того, проходила лишь свидетелем по делу, возбуждённому по ст.284.1 УК РФ «Осуществление деятельности на территории Российской Федерации иностранной или международной неправительственной организации, в отношении которой принято решение о признании нежелательной на территории Российской Федерации ее деятельности». Но…тем более, что понятие «нежелательной деятельности» в Уголовном Кодексе не раскрывается, эту статью можно условно считать «усечённой» антиэкстремистской. Однако и она подразумевает под собою некую интеллектуальную составляющую. Так причём же здесь СОБР и, тем более, при визите к свидетелю? Можно же было вызвать к следователю предполагаемого свидетеля, как и положено, повесткой, допросить его. В случае нужды попросить его добровольно показать содержимое его компьютера, а на случай возможного отказа, заготовить судебное решение о наложении ареста на информационные ресурсы, которые фактически являются материалами охраняемой законом о тайне частной переписки, и уже на основании этого решения, произвести выемку компьютерной информации.  Получение доказательств по такого рода «интеллектуальным  делам» дело сложное. Здесь нужно уметь слушать, самому говорить и убеждать, то есть допрашивая фактически заниматься контрпропагандой. Гораздо легче  прибегнуть к методам, хорошо себя зарекомендовавшим в борьбе с общеуголовной преступностью.

Однако, если идти по такому простому пути, то он обернётся тяжёлыми последствиями. И реальная угроза стране не будет устранена, и общество будет воспринимать такую «борьбу с преступностью» как наступление на права и свободы. Как использование процессуальных механизмов против самих граждан, которых они должны были бы защищать. 
 

Может, пора всерьёз пересмотреть методы работы? Повышать компетентность сотрудников, усиливать кадровый подбор и обучение. Чтобы они были в состоянии бороться с реальными угрозами и адекватными средствами.