Бессмысленная суровость депутата Яровой

Здесь мы видим и беспрецедентное ужесточение наказаний, и создание совершенно экзотических составов преступления, и нашумевшее уже покушение на право свободного пересечения границы, и, конечно, тихо вписанные в законопроект основания для масштабного чтения электронной коммуникации граждан.

7 апреля известный и совсем не рядовой парламентарий Ирина Яровая и менее известный, но тоже не рядовой сенатор Виктор Озеров внесли пакет из двух законопроектов, поражающий своей суровостью по отношению к тем, кто вступил на путь терроризма и экстремизма или хотя бы приблизился к этому пути.

Здесь мы видим и беспрецедентное ужесточение наказаний, и создание совершенно экзотических составов преступления, и нашумевшее уже покушение на право свободного пересечения границы, и, конечно, тихо вписанные в законопроект основания для масштабного чтения электронной коммуникации граждан.

Не вдаваясь в детальный анализ, хотелось бы просто перечислить основные новации, вызывающие серьезные сомнения, ну или более сильные чувства. А новаций оказалось на удивление много.

Во-первых, бросается в глаза идея резко увеличить наказания по статьям за преступления, имеющие отношение к терроризму и экстремизму. Не имея достаточных знаний о практике антитеррористического правоприменения, могу сказать только про антиэкстремистское – ни по одной статье мы не видим, чтобы суды часто давали наказания, близкие к предусмотренному максимуму, да и прокуроры близко к максимуму обычно не просят. Что, скорее всего, означает, что правоохранительные органы не видят потребности в более суровых наказаниях. Зато их видят авторы законопроекта, вместе со всеми теми, кто по старинке считает, что суровые наказания – залог победы над преступностью.

Можно понять смысл повышения минимума наказания, если он представляется слишком низким, например, по ст. 205² УК («Оправдание терроризма») предлагается поднять минимум с нуля до 100 тысяч руб. Но вот смысл повышения максимума полностью отсутствует.

Особенно впечатляет, что по статьям 282 («Возбуждение ненависти»), 282¹ («Участие в экстремистском сообществе»), 282² («Продолжение деятельности запрещенной организации») и 282³ («Финансирование экстремистской деятельности») предлагается вовсе отменить все виды наказаний, кроме лишения свободы. Это при том, что сейчас реальное лишение свободы по статьям 282 и 2822 (если нет других обвинений) является скорее исключением, зато широко распространены, особенно по ст. 282, более адекватные наказания – штрафы и обязательные или исправительные работы. Законопроект же предлагает всем давать по ст. 282 от двух до пяти лет. Ну а то частное лицо, которое профинансирует их высказывания, получит от шести до восьми лет. Правда, остается еще возможным условное осуждение.

А еще вводится зачем-то отдельная статья 282⁴ для тех, кто вовлечет хотя бы одного человека в совершение хотя бы одного преступления экстремистской направленности (то есть от убийств до той же ст.282), и такому преступнику наказанием уж точно будет не штраф, но лишение свободы от пяти до восьми лет и плюс штраф до полумиллиона рублей. Такое впечатление, что авторы законопроекта просто уже не знали, как еще показать серьезность своего намерения бороться с экстремизмом.

Во-вторых, авторы возрождают старую идею лишать гражданства за целый ряд преступлений (см. поправку к ст. 22 закона «О гражданстве»). Правда, не всех, а только тех, кто его приобрел не по рождению и имеет другое гражданство (или может его получить).

Звучит очень серьезно, но непонятно, как это может напугать человека, решившегося на теракт или ушедшего «в лес» партизанить.

Кто действительно не готов, видимо, к таким последствиям, это лица, преступившие статьи 282, 282¹ и 282²: ведь до сих пор эти деяния не считались особо тяжкими, да и совершают их часто люди не боевые по духу. Но отсидев не менее двух лет, как им обещано законопроектом, они, возможно, уже будут готовы и к потере гражданства.

Только вот зачем эта явно популистская мера? Какую цель она призвана достичь, непонятно.

В-третьих, создается новый набор оснований для запрета выезда за границу (новый пункт 9 в ст.15 закона «О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию»). Не смогут выезжать до погашения судимости люди, осужденные за любые преступления экстремистской направленности, то есть от убийства по мотиву ненависти и ниже по степени общественной опасности вплоть до ст.ст. 280 (по которой автору законопроекта милостиво оставили наказания, не связанные с лишением свободы, забыли про нее, наверное) или 282 УК.

Совершенно непонятно, как именно такая мера призвана повысить общественную безопасность. И кстати, таким образом в обход УК вводится фактически дополнительное наказание за все перечисленные преступления, так как речь идет об ограничении одного из важных конституционных прав.

Но более того, не смогут выезжать и те, кому вынесено предостережение о недопустимости совершения ряда преступлений из «террористического набора» - собственно теракты и разные формы содействия терроризму, а также почему-то развязывание агрессивной войны, геноцид и т.п. Конечно, речь идет об очень тяжких преступлениях, но ведь предостережения выносятся людям, которые еще ничего противозаконного не совершили, но лишь, например, «попали в дурную кампанию». Они окажутся ограниченными в своем конституционном праве на пять лет вообще без суда. И опять возникает вопрос, неужели такие меры в отношении именно такого рода людей повысят безопасность в обществе.

Но следует заметить, что в этот список особо тяжких преступлений попала и ст. 205², посвященная не актам насилия, а высказываниям, пусть и опасным высказываниям. И очень легко представить себе ситуацию злоупотребления вынесением предостережения по такой статье, зная некоторые примеры правоприменения по «оправданию терроризма».

В-четвертых, довольно размашисто расширена ответственность преступников от 14 до 16 лет. Вот точно ли надо их судить за недонесение (ст. 205⁶) и участие в незаконных вооруженных формированиях (ст. 208)? Уголовная ответственность подростков, конечно, - очень спорная тема. Но вот как раз по этим двум составам преступления так легко представить себе ситуации, где говорить надо скорее о реабилитации, чем о наказании.

В- пятых, законопроект содержит довольно нелепые конструкции, которые плохи сами по себе.

Одна из них расширяет на целый ряд составов преступления внедренную еще в 2010 году идею отдельно упомянуть пособничество в терроризме (ч.3 ст. 205 УК), хотя пособничество в целом и так является формой соучастия и является, соответственно, наказуемым. Впрочем, наш УК содержит сейчас и другие такие «лишние» составы.

Другая конструкция – уже не раз встречающееся в УК приравнивание интернета к СМИ для определения опасности высказывания. Теперь оно должно добавиться к ст. 205². Между тем, публикация в интернете вовсе не обязательно предполагает широкую публичность (и соответственно, повышенную опасность высказывания); напротив, многие онлайновые высказывания имеют весьма мало читателей.

Третья – отдельная криминализация недонесения о ряде преступлений террористического или близкого толка. Наверное, стоило бы обсудить эту идею применительно к подготовке теракта, убийства и т.п. Но можно себе представить, что де-факто означает недонесение применительно к участию в НВФ, там где они реально есть и где тысячи людей знают о ком-то, что он «в лесу». И совсем уж дико выглядит идея криминализовать недонесение о факте оправдания терроризма в интернете.

Четвертый пример - уже упомянутая ст. 282⁴ о вовлечении кого-то в экстремистское преступление. Дело не только в ее экзотическом составе, но и в не менее экзотическом примечании, согласно которому гражданин А, вовлекший гражданина Б в преступление, избежит наказания, если вовремя на гражданина Б донесет. Наверное, не мне одному покажется, что эта статья как специально написана для провокации.

В-шестых, как это нередко бывает, в законопроекте где-то глубоко закопаны новации скорее процессуального характера, направленные на то, чтобы сделать работу полиции легче, а неприкосновенность граждан – уязвимее.

Есть там идея, что срок уведомления суда о проведенном без ордера обыске (при каких-то чрезвычайных обстоятельствах, ст. 165 УПК) удлиняется с одних суток до трех. К чему бы это?

Еще есть мысль дополнить ст. 186¹ УПК, в которой сейчас говорится о выдаче следствию информации о «соединениях между абонентами» в течение полугода, возможностью допуска следователя к содержимому электронной почты, причем на период в три года до момента судебного решения об этом. Соответственно, в законы «О связи» и «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» вносится поправка, обязывающая операторов связи три года хранить все материалы коммуникаций, от текстов до видео.

Читая законопроекты Яровой и Озерова, следует иметь в виду, что они не депутаты-заднескамеечники, которым надо как-то о себе напомнить. Поэтому предложенный законопроект, пусть не целиком, пусть с какими-то исправлениями, имеет шансы быть принятым. Но при всей важности темы противодействия всем тем опасностям, которые объединены у нас терминами «терроризм» и «экстремизм», следует признать, что такие законопроекты невозможно принимать даже за основу, так как в основе своей они исходят порочных, устаревших и опасных для общества представлений о методах противодействия этим самым опасностям.